Табак играл важную роль в жизни шорцев: курили как мужчины, так и женщины, и подростки. С XVIII века выращивание табака ценилось как одна из статей дохода кузнецких горожан. В конце XIX — начале XX века в Кузнецке курение считалось модным явлением, в особенности среди женщин.

Путешественник и этнограф XIX века Александр Васильевич Адрианов писал, что состоятельные шорцы«задают своим… сородичам деньги под будущий урожай ореха по 60–80 копеек за пуд <…> чаще всего и охотнее всего дают в долг не деньги, а такой ходкий у инородцев товар как водка, табак, порох и прочее».Упоминается табак и в числе товаров, необходимых охотнику-промысловику, наравне с хлебом, конским мясом, солью, огнестрельными припасами, материалами для одежды и обуви и чаем.

Для измельчения листьев табака для раскуривания существовали специальные приспособления — табакорезки.

Экспонат представляет собой устройство из нескольких лезвий на четырех ножках-уголках. Уголки скреплены с ножами и деревянной доской-основанием соответственно болтами с гайками и гвоздями. Пять нижних ножей неподвижны, по их верхней поверхности идет зубчатая кромка. С одной стороны лезвия закрывает защитная пластина, с другой к ним примыкает желобок, по которому табак поступает к режущим поверхностям с поднятыми на три сантиметра краями. Между нижними лезвиями закреплены четыре дугообразных подвижных верхних, оснащенных зубчатой кромкой уже снизу. К этим подвижным ножам прикреплена ручка, посредством которой табакорезку приводят в действие.

Изготавливали табакорезки на заказ в небольших частных кузницах. В 1920-е годы в Кузнецке возникло даже фабричное производство махорки (шорцы считали ее слишком крепкой), правда, большинство работ на таких фабриках велось вручную.

Курили шорцы из деревянных трубок с кривыми мундштуками, которые хранили вместе с табаком в кисетах из ткани или кожи. Листья табака засушивали зелеными, смешивая с березовой корой, чтобы уменьшить горечь при курении. Летом, когда запасы табака истощались, шорцы жгли в трубках сухую траву или скуривали сами старые трубки, предварительно измельчив их.

Исторически шорцы селились по берегам рек Мрассу, Кондомы и Томи, богатых рыбой. Рыболовный промысел носил сезонный характер; основная часть улова предназначалась для внутреннего потребления, хотя жители низовьев Мрассу вывозили хариуса, щуку, тайменя и налима и на продажу в Кузнецк.

В зависимости от размеров рыбы и способа лова требовался различный инвентарь.

Лов мелкой рыбы, размером три-четыре сантиметра, граничил с собирательством, им занимались женщины и дети. Бродя по мелководью и отмелям, они руками ощупывали ямки под камнями и извлекали оттуда добычу. Использовали и сачки, сплетенные из кендыря: сачок опускали под воду, а когда над ним скапливалась стайка рыбы, резко поднимали. К поясам собиральщицы привязывали бечевкой берестяной короб, который плавал по воде рядом: в него и опрокидывали полный сачок.

Осенью мужчины-шорцы выходили на более серьезную рыбалку. Крупных особей лучили острогой — гарпуном с одним, четырьмя или пятью зубцами — на древке. Для такой ловли выбирали тихие глубокие плесы и выходили на них ночью на лодках. Разведенный на носу суденышка костер освещал добычу, стоявшую на глубине, позволяя рыбаку прицелиться. Такой способ требовал большого опыта и точности удара.

Кроме остроги, рыбу били деревянными стрелами из луков, из крючковых орудий пользовались удочками и переметами. Крючки для них покупали или заказывали местным кузнецам.

Ставили сети энгме с привязанными к верхнему краю поплавками из дерева или бересты и грузилами из оббитой гальки. Участок реки окружали и, заплывая на лодке в образованный круг, загоняли рыбу в сеть шестами. Распространены были также бредни и тягловые неводы.

На более мелких местах течение реки перекрывали загородками из прутьев, оставляя отверстия для ловушек суген и ашпар. Ашпар представляли собой ящики наподобие корыт, суген — мордушки в виде вставленных друг в друга плетеных конусов. Среди других приспособлений были удочки, закидушки, заколки агашсуген и экраны уске.

Процесс ловли был сопряжен с рядом запретов: рыбакам запрещалось смеяться, ругаться, кричать. Перед началом лова старики совершали кропление вином.

Еще в XVII веке домашний скот служил предметом мены между шорцами и соседними народами. Лингвист и тюрколог Надежда Петровна Дыренкова приводит в исследованиях выдержки из наказа кузнецкому воеводе Евдокиму Баскакову: за описанием кузнецкого дела у шорцев следует уточнение, что«те пансыри… продают колмацким людям на лошеди и на коровы и на овцы…».

Возникновение собственного скотоводства у шорцев связывают с влиянием русских. При этом советский этнограф Леонид Павлович Потапов подчеркивал, что речь здесь идет именно о разведении коров, овец и лошадей, однако возможно, что «во времена, задолго предшествующие русской колонизации, некоторые роды… имели одомашненных оленей».

В начале 1860-х годов миссионер и этнограф Василий Иванович Вербицкий отмечал, что у всех северных алтайцев«скотоводство и птицеводство [пребывает] в жалком состоянии»и ограничено разведением немногочисленных лошадей.

Сибирский просветитель и этнограф XIX — начала XX века Александр Васильевич Адрианов вспоминал, что «встречал по Кондоме и в системе Мрассы большие улусы, в которых не было ни одной коровы, и дети росли, никогда не видя молока». Подобную ситуацию описывал и русский этнограф немецкого происхождения Василий Васильевич (Фридрих Вильгельм) Радлов, не нашедший ни одной коровы в шорских селениях.

В числе навыков, заимствованных шорцами у русских, было разведение домашней птицы (кур и гусей), а также овец. Последних в хозяйстве держали не более двух или трех. На зиму для животных обустраивались открытые загоны или просто навесы, на крышу которых скидывали часть сена, утепляя ее.

Дважды в год, весной и осенью, овец стригли, оставляя всю шерсть для внутреннего употребления: изготавливали из нее пимы (похожую на валенки обувь), рукавицы, верхнюю одежду шабуру. Только наиболее состоятельные скотоводы иногда откладывали излишки на продажу. Разводили также овец-«жирнохвосток», помесь длиннохвостых с кудрявыми, чья грубая шерсть пригодна только для изготовления войлочных ковров — кошмы (кочмы).

Ножницы для стрижки овец напоминают два ножа, которые благодаря пружинистой пластине соединяются и разъединяются во время работы.

Коса используется в сельском хозяйстве для выкашивания травы, заготовки сена и кормов для скота, уборки злаков. Предшественниками косы-литовки с длинным прямым черенком были серп и короткая коса-горбуша, которой косили, согнувшись. Другое название литовки — коса-стойка — указывает, что при работе с ней косарю не приходится нагибаться.

Все эти режущие инструменты вошли в обиход человека только с освоением металлургии, в конце неолита (VI–IV тысячелетия до нашей эры) — заостренные камни для подобной работы не годились.

Нож косы-литовки изготавливают из стали высокого качества: лезвие немного загибают внутрь, ребру жесткости по внешней кромке придают утолщение возле основания — «пятки». Кольцом или клином лезвие прикрепляют к черенку-косовищу за пяточный обушок. Рукоятку (лучок) косы принято изготавливать из черемухи или ивы, косовище — из ели или, реже, из березы или сосны.

Как индивидуальное орудие коса требует подгонки под рост и манеру косьбы конкретного человека, а также под высоту и жесткость травы. Клин «литовки» позволяет косарю менять наклон лезвия относительно косовища. Правильная настройка определяется характерным чистым звонким звуком инструмента, срезающего траву, и легкостью движения. При достаточных навыках даже длительная работа не вызывает чрезмерной усталости.

Традиционно на покос выходили с утра, до наступления дневного зноя и, желательно, до схода росы. Влага утяжеляет траву и стебли, благодаря чему они оказывают большее инерционное сопротивление, и лезвие срезает их, а не пригибает к земле. Кроме того, регулярное охлаждение росой хорошо сказывается на режущей способности ножа.

Оптимальными для сенокоса считаются места в долинах рек. Но, поскольку их занимают русские поселки, шорцы довольствуются средними и даже худшими условиями. Шорский скот пасется на лесных прогалинах и к середине августа практически полностью вытаптывает поскотину (пастбище). По этой причине шорцы вынуждены выгонять животных на свежую траву (отаву) в местах сенокоса. Этот выгон всегда запаздывает, как запаздывает из-за частых дождей и сезон сенокошения. Почти ежегодно он заканчивается только в конце осени, часто совпадая с уборкой хлеба.

Простейшие рычажные весы-безмены с противовесом появились в России еще в XIV веке и активно использовались в торговле, в сельском и домашнем хозяйстве, на охоте. В процессе измерения товар подвешивали на крюк, а затем приводили прибор в равновесие, перемещая вдоль стержня петлю, служившую для стержня опорой.

Частота махинаций, к которым прибегали ловкие торговцы, привела к тому, что в XVIII веке безмены попали под запрет. Приборы продолжали изготавливать неофициально, однако установить место и время их производства вплоть до XIX столетия затруднительно.

Представленный в экспозиции безмен относится к римской модели: на этом безмене передвигается гиря, а положение точек опоры и привеса остается постоянным. Отсчет ведут по нанесенной на стержень шкале.

В первой половине XX столетия на шкале появилась килограммовая разметка, подвижная гирька, которая указывала вес взвешиваемого предмета, а также постоянная чугунная гиря цилиндрической формы. На расстоянии четырех сантиметров от нулевой точки отсчета в сторону постоянной гири жестко крепили серьгу с качающимся крючком, куда подвешивался груз.

В СССР пользование безменами вновь запретили из-за их неточности даже при хорошей регулировке. Тем не менее устройства можно было свободно приобрести в хозяйственных магазинах под названием весы или хозяйственные весы Тулиновского завода.

В июне 1941 года в село Тулиновка Тамбовской области эвакуировали из Витебска приборостроительный завод, приехали рабочие и инженеры. Производство разместили в частично восстановленных после пожара 1933 года корпусах бывшей суконной фабрики и ориентировали на выпуск продукции для действующей армии.

В послевоенные годы предприятие «Завод металлоизделий» начало специализироваться на выпуске репродукторов-«тарелок», фурнитуры для чемоданов и другой продукции для мирной жизни. Начиная с 1952 года здесь стали выпускать весоизмерительные приборы, в первую очередь — механические безмены, грузоподъемность которых составляла 10 и 20 килограммов. Со временем ассортимент пополнили чашечные, циферблатные, медицинские и другие весы, а в 1976 году была представлена новая модель весов особой точности. С этого момента завод получил официальное название Тулиновского приборостроительного.

Оборудование и материалы на завод поставляли из Липецка, Хабаровска, Тюмени, Саратова, Белоруссии и Украины, а продукция пользовалась популярностью не только в Союзе, но и за рубежом: в Болгарии, Вьетнаме и Монголии.