С наступлением весны и лета наша жизнь заметно менялась. Дров не надо, какой-никакой есть огород, островная, полевая ягоды, а иногда Вася и с рыбалки приплывал с рыбой. В общем, было легче жить. Раньше Катунь в наших местах была быстрая, широкая, разгульная. Весной ее как будто распирало, и она с шумом, с треском, уставшая от ледяного покрова, грудью выходила наружу, ломая метровой толщины лед. И какая же силища была у реки, когда она выбрасывала на берег огромные льдины, превращая их в нагромождение искрящихся на солнце глыб. Это было прекрасное зрелище! В селе уважительно говорили: «Катунь пошла». Богата Катунь островами, на которых росли ягоды, грибы, пахучее разнотравье. Острова у нас в селе называли немудрено, смотря чем богат остров: Смородинный, Живишный (Ежевичный), Боярышный, Облепиховый. У кого была лодка, тем крепко завидовали: у них были ягоды, из которых варили варенья, и грибы, и рыба. Вася очень любил эти острова и особенно увлекался рыбалкой. Часто мальчишки плавали на лодке с Иваном Мазаевым. Сам он — инвалид, но пацанов около него было всегда много. Васю он брал часто с собой. Нередко уплывали с ночевкой. По-моему, у него всегда был праздник, когда он собирался за день до отплытия. Однажды он рассказал мне, как они готовят уху, как он ходит в глубину с неводом, как ложатся спать и как сладко спится под говорок реки, и вздохнул: «Если бы ты хоть раз увидела, знаешь, как бы тебе понравилось!» А я уже готова была с ними плыть, но он спохватился и тут же сказал: «Нет, там девчонке нечего делать, все-таки там страшно». Мама всегда была против рыбалки, она боялась эту своенравную реку, и мы с ней поздно вечером отправлялись на берег. Она кричала: «Вася-а-а», и мне казалось, что этот зов был слышен на Талицкой стороне. Иногда он откликался свистом …