В 1920-м году можно было видеть Владимира Михайловича в нетопленой квартире, в шубе и шапке, глубоко за полночь за научной работой и подготовкой к лекциям и занятиям.
В этом, как мы называли его квартиру, «большом голубятнике», за маленьким столиком у «железки», прерывая свои занятия подкладыванием в печку дров и подшуровыванием их, работал не покладая рук после долгого рабочего дня наш учитель. Это были часы чтения-проверки наших научных работ, в перерывах между чем Владимир Михайлович согревался горячим чаем, все на той же плитке кипяченым. Как он, бывало, говорил: «Согреемся калориями тепла». Если нужно было, то он не отказывал нам быть и переводчиком с английского. А если поздно ночью телефонный звонок возвещал о прибытии раненых в военный госпиталь, о каком-нибудь экстренном случае в железнодорожной больнице, о каком-либо серьезном осложнении в клинике, в физиотерапевтическом институте, — безоговорочно отправлялся Владимир Михайлович туда, где требовалась его умелая рука и разумный совет, с тем, чтобы утром с точностью до одной минуты вовремя прийти на занятия в клинику.