Во время заготовки леса на дом, выбирали, между делом, ель или березу. Обкапывали лопатой корневища и топором подрубали их так, чтобы со стволом оставался только один корень (широкий и ровный), а все остальные корни подрубали впритык со стволом. Из такой кочерыги уже в «домашних» условиях вытёсывали топором заготовку будущей прялки, довершая работу стамесками, резцами, ножом и другим плотницким инструментарием. 

Из пня вырубали стоячок-лопастку, из корня — донце. Такие цельные прялки обычно отличались массивностью и крупными размерами.

Поскольку, прялка получалась из цельного куска дерева в его корневой основе, она получила разные названия — «корневуха», «копани», «копылы», «кокорицы» . О «прялице — кокорице» часто упоминается в северных русских песнях.

В Сокольском крае принято другое устаревшее название для данного вида прялок — прялка –кореневка.

Прялка являлась не только одним из главных инструментов для  рукоделия, но была и сакральным предметом. Во многих культурах образ пряхи связан с вершительницами судьбы: норнами, мойрами. В славянской культуре судьбу пряла богиня Мокошь. Покровительницей прях в средневековой Руси была Святая Параскева Пятница.

Мистическая сторона этого важного бытового предмета передавалась из уст в уста. Существовали так называемые переходные моменты, в которые появлялись прядущие духи. Прядут в эти дни только «знающие», которые способны влиять на человеческую жизнь.

Те пряхи, которые нарушали правила, были наказаны. К таким «запретным» в прядении дням относились пятницы, дни солнцеворота, а также время цветение ржи (русальная неделя). Нити, сотканные в канун Нового года и Чистый четверг, обладали целительными и защитными силами.

Не зря ведь существуют высказывания «нити судьбы», «связанные судьбой».

Как вспоминают женщины старшего поколения:

Были и другие запреты: в некоторые дни прялки и вовсе выносили из избы, причем на простое шитье и вязание такой жесткий запрет не распространялся: «Ограничивалось и место, где можно было сидеть за прялкой: считалось, грех прясть в мужском углу. Пряли в женском углу, там и кровать стояла. А мужской угол — где иконы. Там, на лавке, мужики работали».