Горшок — базовая и самая распространенная форма керамической посуды в мировом хозяйстве, известная со времен палеолита. В русском средневековом быту горшки составляли до 90% всей гончарной продукции. Для горшка характерно широкое горло, выпуклые бока, невысокая шейка и узкое плоское дно. До конца XVII века горшки украшали орнаментом в виде круговых линий, волнистых узоров или простых точек.
В горшках хранили продукты, готовили еду и подавали их вместо тарелок. Горшки могли быть разного объема — от 200 граммов до 10 литров. Готовили в горшках средних размеров — их легко отличить по черному нагару на внешней стенке. Для того чтобы поставить горшок в раскаленную печь или вытащить его, использовали специальный инструмент — ухват. У хорошей хозяйки их было несколько, потому что размер ухвата должен был подходить основанию горшка.
Горшками в хозяйстве очень дорожили. Если появлялась трещина, горшок чинили — туго стягивали берестяными лентами, оплетая ими наружную поверхность. Такой горшок уже не годился для варки пищи, но мог служить для хранения припасов. Отсюда и старинная загадка: «Был ребенок — не знал пеленок, стар стал — пеленаться стал».
Если горшок разбивался полностью, его осколки старались применить с пользой — например, в качестве грузика-пряслица для веретена. В то же время существовал обычай бить горшки на счастье — во время свадебного торжества или в другие особенно важные моменты жизни. Били горшки о пороги и для защиты дома от темных сил — с этой же целью перевернутые горшки вешали на заборы.
Горшок занимал значительное место в поверьях, поговорках, свадебных и похоронных обрядах. Российский фольклорист Андрей Львович Топорков отмечал, что у славян он являлся ритуальным предметом и был связан с символикой печи, очага и земли, осмыслялся как вместилище души и духов. Недаром погребальные урны славян имеют форму горшка.
Порой горшки становились атрибутом магических ритуалов, связанных с освящением нового дома. В Тульском кремле в постройке первой половины XVI века крупный горшок был обнаружен в составе так называемой строительной жертвы под основанием глинобитной печи, где, как считалось, обитал хозяин дома — домовой, которого следовало задобрить дарами.
